Луганский врач: Если бы Путин прекратил поставку "гуманитарной помощи", война давно закончилась бы

Лидии Басс-Бугаковой 77 лет. До октября 2014 года она работала хирургом в центральной больнице города Первомайска Луганской области, который заняли пророссийские боевики. Будучи на оккупированной территории, медик передавала в штаб АТО ценную информацию о расположении террористов. Когда об этом узнали, доктору пришлось скрываться. Но даже на контролируемой Украиной территории ее не оставили в покое – почти год назад бандиты совершили на нее покушение.

После бегства из Первомайска доктор провела несколько недель в Киеве у дочери, а потом нашла работу и уехала в Лисичанск. Здесь она трудится наравне с другими хирургами, ежедневно оперирует пациентов, поступающих по скорой помощи, среди которых немало украинских военных.

Басс-Бугакова родилась в 1938 году в селе Малиновка Полтавской области. Вскоре ее родители переехали в село Червоневка Луганской области. В 1961 году, сразу после окончания Харьковского медицинского института, она поехала с мужем на целину, в Казахстан. В 1972 году семья вернулась в Украину и поселилась в Первомайске. С тех пор Басс-Бугакова работала в городской больнице. Даже когда пришло время идти на пенсию, она продолжала трудиться. “Пока я работаю – я живу”, – не устает повторять доктор. Но это не единственное ее увлечение. Она также вышивает и пишет книги. На данный момент издано семь книг, три из них посвящены медицине.

Последний свой роман “Позиция” Басс-Бугакова решила написать задолго до 2013 года. Когда Первомайск оккупировали и начались боевые действия, работу над книгой забросила – слишком много дел было в больнице, каждый день поступали раненые, не хватало медикаментов, из более чем сотни человек персонала остались на своем посту всего несколько десятков. В основе книги – реальные события из жизни Первомайска во времена Майдана и после начала войны на Донбассе, а среди героев многие имеют прототипов в реальной жизни. Найти спонсоров на издание не удалось. Поэтому заказ в типографии на 580 экземпляров Басс-Бугакова оплатила сама.

В конце декабря она приехала в отпуск в Киев, чтобы провести праздники с семьей. У доктора Басс-Бугаковой – дочь, пятеро внуков и столько же правнуков. Старший внук Александр Третьяков был сотником Первой сотни Майдана, воевал в батальоне “Айдар” и сейчас продолжает службу в другом боевом подразделении.

С корреспондентом “ГОРДОН” Басс-Бугакова встретилась накануне поездки в Черкассы, где живет ее племянница. У доктора крепкое рукопожатие и твердая гражданская позиция. Она убеждена, что недопустимо далее прикрывать войну словом "АТО". По ее мнению, политики должны активно бороться за население Донбасса и Крыма, заниматься контрпропагандой и ввести военное положение в стране.

– Многих бесит, и меня в том числе, жизнь Киева, – сразу начала разговор доктор Басс-Бугакова. – Тут до людей не доходит, что идет война. Понимаю, что жизнь продолжается, кто-то выходит замуж, женится, рожает. Но представьте себе хотя бы на секунду мать, похоронившую сына, жену, потерявшую мужа, осиротевших детей. Недавно новость была. В столичном ресторане не нашли общий язык двое, вышли постреляли друг в друга. Что это такое? Я понимаю, Новый год. Но праздничная шумиха недопустима, когда у нас раненые без рук и без ног, а вокруг осиротевшие дети.

Если получится, напишу еще одну книгу и назову “АТО? Война!!!” Какая же это "военная операция"? Она может продолжаться какой-то промежуток времени – три дня, неделю, месяц. А мы живем с этим полтора года. Так называйте вещи своими именами. В стране идет война.

У меня из пенсии берут военный сбор? Я не против. Так вводите военное положение! Я живу на востоке Украины, постоянно говорю с людьми, и они в большинстве своем выступают за военное положение. Действовать надо решительно. И по Крыму особенно. Не подавать ни свет, ни воду. Сказал российский президент, что это его территория, – пусть сам обеспечивает.

Говорят, наш президент Петр Порошенко устал, боится, что Владимир Путин пойдет на Киев, если введут военное положение. Да никуда он не пойдет! Он же не самоубийца и не дурак. Если он так поступит, откроются другие двери. НАТО будет здесь мгновенно. Ведь всем на Западе понятно, насколько короткий путь от Киева до Варшавы.

Раз устал – уходи! Почему врачу можно сказать: "Если ты не справляешься со своей работой – увольняйся". А тут даже не врач, а главнокомандующий! Уйди, дай другому работать. Умнейших людей они не допускают в органы, где принимаются важные для страны решения, зато пропихивают туда своих знакомых. Куда это годится? С друзьями общайтесь, встречайтесь в кафе, но не назначайте их руководить военной операцией!

По СМИ сплошная брехня. Говорят: один погиб, трое раненых за день. А в больницу в этот день привезли четверых раненых. Как это называется? Умышленное искажение информации? И я верю ребятам, которые говорят, что количество "двухсотых" официальные службы занижают. И по мирному населению ситуация отражается не очень объективно. Да, сейчас не стреляют, но люди чаще страдают. Много ранений из-за подрыва на "растяжках". Кто об этом говорит?

– Вы сейчас работаете в прифронтовом Лисичанске. Как настроены местные жители?

– По-разному. Есть убежденные патриоты. Месяц назад в центре Лисичанска танк Т-34 перекрасили в цвета украинского флага и написали "На Путина" – как раз ствол направлен на восток. Есть такие люди, что радует. Но надпись через несколько дней закрасили, что огорчает.

Многие не разбираются, не хотят разобраться в ситуации. Они не против Украины как страны, а против руководства – президента, премьера. Основная масса населения – социальное болото: были бы деньги и колбаса, лишь бы не стреляли. Те, кто пережил в Лисичанске войну, очень красочно и эмоционально об этом рассказывают. Действительно, побывав в подобной ситуации две минуты, можно получить впечатления на всю жизнь. Но когда они это рассказывают, не замечая, что другим тяжелее, я такого не воспринимаю. В Лисичанске "ополченцы" палили девять дней – в Первомайске люди в подвалах живут полтора года! Разница есть? Свою боль переживают, но не сочувствуют никому. В Лисичанске квартиру снять дорого, потому что много беженцев, и местные просто зарабатывают.

– И как думаете, получится хотя бы в отдаленной перспективе вернуть потерянные территории, если такие взаимоотношения установились в обществе?

– Хочется верить в это. Но мой уровень информации не позволяет делать прогнозы. Я недавно ехала в Киев. Мой попутчик, бывший милиционер из Луганска, утверждал, что гениев зла дьявол держит 734 дня. Он высчитал, что в июле 2016 года будет конец Путину. Все к тому и идет. Медики знают: у него рак простаты. Мне об этом российские коллеги говорили. Надежда есть, что рано или поздно все закончится и его не станет.

Я убеждена, что если бы Путин прекратил поставку "гуманитарной помощи", война давно закончилась бы. А то как приедет "гумковой" – сразу украинскую армию обстреливают. Я сама лично видела, что возит этот конвой.

Помню, когда еще в Первомайске работала, мы с одним хирургом в ординаторской пили чай. Вдруг распахнулась дверь (боевики куда угодно бесцеремонно заходили – хоть в операционную, хоть в палату), вошли трое с автоматами: "Поехали!" Мы с коллегой тянули жребий, выпало мне ехать. Выходим – один боевик спереди, два сзади. Ведут меня, словно арестованную. Усадили в машину и повезли в комендатуру. Пока они докладывали, я стояла во дворе. Там как раз были две фуры – российский "гуманитарный конвой". Подошел один военный (они же без знаков различия, непонятно, кто по званию). Открыли фуры, достали семь белых мешков, вроде как с мукой. Поставили рядом с машиной. А потом он командует: оружие туда, снаряды туда, патроны туда. Это при мне произошло. И я готова под присягой на любом суде это подтвердить.

Потом меня отвели в подвал. Там был раненый, который назвался Сережей. Думаю, имя настоящее. Он, скорее всего, уходить от них собирался, так ему ноги прострелили, уже гангрена начиналась. Я сказала, что если ему не оказать помощь, он погибнет. Но в больницу его так и не привезли. Этот случай я потом описала в своей книге.

"Главное, на что обратила внимание Галина Николаевна, был взгляд. Мужчина смотрел прямо в глаза, не отводя взгляд ни на секунду. В это же время она почувствовала, как мужчина своим мизинцем прикасается к ее ладони и проводит им в одном направлении. Синхронно с этим он покачивал головой. Он закрыл на мгновение глаза, тут же открыл их и два раза кивнул головой. Раненый не произнес ни одного слова. Но каким многословным было его поведение. Мужчина отодвинул свою ладонь и повернул голову в сторону одного из обитателей камеры. Взгляд его стал суровым, он сжал губы. И это поняла Галина Николаевна. Пациент "сказал", что сокамерникам доверять нельзя".

Из книги Л.Басс-Бугаковой “Позиция”

Я начала писать книгу “Позиция” в феврале 2013 года, задолго до начала войны. Очевидно, подспудно где-то чувствовала, к чему все идет. Считаю, что каждый человек должен по любому поводу иметь свою персональную позицию и уметь цивилизованно отстаивать ее. Именно об этом и хотела написать. Но потом начался Майдан, за ним – война. Я целыми днями работала в больнице. Больше полугода у меня совсем не было возможности писать. Только когда переехала в Лисичанск, смогла снова приступить к работе. Немного изменила идею и описала многое из того, что увидела. В книге нет моей биографии в чистом виде, хотя есть впечатления обо всем произошедшем в Украине. Некоторые случаи из своего опыта и персонажей я описала достаточно точно.

У нас был некий Милютин – основатель сепаратизма в Первомайске. Под его руководством начали носить георгиевские ленточки. У него правой рукой был Женька Ищенко, кличка Малыш. Он хотел быть главарем. Когда Милютина убили, стал комендантом Первомайска. В книге я так и написала, что этот Женька окончил три тюремных университета с отличием. Он вышел оттуда, умея говорить, анализировать, убеждать. К "ополченцам" ушел по убеждениям. Если бы этот человек оказался в украинской армии, дал бы фору многим командирам, ибо был хорошим организатором. Умел произвести впечатление. Например, в Первомайске выдавали по 250 г хлеба в сутки на человека, потом по 200 г, а затем хлеб закончился. Женька добился, чтобы из Стаханова в город доставили муку, открыл пекарню и восстановил выдачу хлеба – сначала по 250 г, а потом даже по 300 г. Горожане этот жест оценили.

Еще был случай. Я шла на дежурство. У аптеки увидела машину "скорой помощи" и несколько вооруженных мужчин в камуфляже. Среди них был и мой пациент. Они вынесли из аптеки все, что только было. В итоге за два дня в Первомайске не осталось ни одной работающей аптеки. Что-то забрали себе, что-то привезли в больницу. Дали нам как необходимые средства (системы, шприцы, антибиотики), так и то, что не нужно для оказания скорой помощи (мочегонные чаи, презервативы). Точно так "открыли" все магазины. В других городах подобного не делали. А в Первомайске – очередь из автомата по замку, забрали все ценное (алкоголь, деликатесы, копченую колбасу), остальное отдали людям. За несколько дней опустошили все прилавки. Потом, когда еды в городе совсем не осталось, они "проявляли заботу" – больнице давали крупу, масло, чтобы мы кормили больных.

Комендант, относился ко мне не то чтобы хорошо, но уважительно. Когда несколько дней в больнице не было света и даже технической воды (нечем было промывать туалеты), я звонила Женьке. Он дал мне свой номер телефона и всегда поднимал трубку. Говорил: "Доктор, сейчас не могу, а завтра до 12 привезу". Предлагал мне место главного медика в их боевом отряде и зарплату $500 в месяц. Но я говорила: "Евгений, моя работа – хирургия".

Когда у нас совсем закончились медикаменты и сепаратисты не могли обеспечить их доставку, я обратилась за помощью в штаб АТО. Лично съездила в Славянск. Тогда познакомилась с волонтерами и тогда же начала сотрудничать с украинской армией, передавала ценную информацию о расположении сепаратистов. К тому времени несколько боевиков я перетянула на свою сторону.

– Вести разговоры с сепаратистами и в чем-то их убеждать довольно опасно – а вдруг это предатель! Как удалось их завербовать?

– К нам доставили шесть раненных сепаратистов. Один из них – 24-летний парень с тяжелым ранением головы. Он явно "двухсотый". Его привезли на каталке. У приемного отделения стали боевики с автоматами, грубо приказали: "Оказывай помощь, быстро!" Среди них был один мужчина. На вид лет 50, грузный, ниже среднего роста, шатен. Без агрессии и злобы часто спрашивал: "Доктор, он будет жить?" Когда я сказала, что это "двухсотый" однозначно, он сполз по стенке, побледнел, у него на лбу выступила испарина. По этим признакам я поняла, что ему этот парень – близкий. Оказалось, крестник. Это один из первых боевиков, которого я переубедила.

Его колебания были очевидны. Он говорил: "Погиб мой крестник, а я не хочу умирать – у меня двое детей". Осторожно, чтобы себя не выдать, я его обо всем расспрашивала. Потом сделала ему липовую справку – дескать, у него вегетососудистая дистония с нарушением моторики, что он не может метко стрелять. Тогда его перевели на хозяйственные работы. Он привлек еще одного человека. Они давали мне информацию о блокпостах и численности боевиков, а я ее передавала украинским военным. Но люди же вокруг не глупые. Кто-то меня выдал.

Боевики, которые уже несколько месяцев работали на меня, вечером прислали смс: "Если вы до утра не покинете Первомайск, вас отправят в подвал". Если кое-кто возвращался из этого подвала, то полуинвалидом или инвалидом. А если оттуда отправляли в шестое управление в Стаханов – человека больше никто не видел. Я тут же связалась со штабом АТО. Мне сказали, что я должна сама добраться до Брянки, а уже оттуда волонтеры меня переправят на территорию, контролируемую украинскими войсками.

– Как же вы выбирались?

– Это было в октябре прошлого года. Эти мужчины и помогли. Они нашли таксиста, который согласился меня отвезти. Он сильно рисковал, потому что не имел пропуска. Дело в том, что всем владельцам авто дают специальный пропуск. На нем указано, куда они могут ездить, и на каждом блокпосту проверяют. Таксист мог доехать только до Стаханова. Но когда мы пообщались, передумал и, несмотря на риск, отвез меня прямо в Брянку. А денег взял в два раза меньше. Сказал, что мне еще на новом месте надо устроиться и как-то жить. Потом мы много раз созванивались, и он со временем перешел на проукраинскую позицию.

В Брянке меня посадил в автобус с волонтерами, которые приехали за детьми. Чтобы меня прикрыть, они отвлекали внимание боевиков на блокпостах, говорили: посмотрите, женщине плохо, ее тошнит, видите – паспорт, на фотографии именно она. Так мы проскочили Дебальцево, а дальше была уже украинская территория.

– Вы боялись?

– Было страшно. Но все случилось очень быстро. В половине пятого утра я еще пошла на операцию. Потом поехала в свою квартиру, что-то взяла из вещей и документов. Так волновалась, что самое необходимое – например, свой диплом – забыла. А уже к обеду была в безопасности в Славянске.

– Вы жили в такой тревожной ситуации, и у вас даже не были собраны вещи на случай экстренного отъезда. Вы не собирались уезжать?

– Нет, конечно. Дочь постоянно звонила, звала в Киев, а я отвечала, что предам население, которому оказываю помощь. К тому же не всех переселенцев с распростертыми объятиями принимают в Украине. Были у нас в городе люди явно проукраинских взглядов. Но они вынужденно вернулись в это сепаратистское болото – не смогли устроиться на новом месте, никто не помог. Им нужна была моя поддержка.

– Почему вы не остались в Киеве у дочки? Вам 77 лет, вы столько сделали для своих пациентов и для страны. Уже можно спокойно жить, заниматься вышивкой, писать книги...

– В столице я ничего не смогла бы найти для себя, хоть за меня и просили известные коллеги. Ездила в Центральный военный госпиталь. Начальник хорошо встретил и откровенно сказал: "Коллега, к нам приезжают врачи из Германии, Франции, Англии, привозят аппаратуру, медикаменты, рады поработать у нас бесплатно, чтобы опыта набраться". Мне в Киеве места не нашлось. А сидеть без дела – не для меня. Моя мама говорила: "Пока я работаю – я живу". Я обратилась за помощью к бывшему хирургу Луганской области, который рассказал, что в Лисичанске нужны специалисты. Я буквально за один день собралась и уехала. Заведующий отделением больницы Лисичанска, когда услыхал, сколько мне лет, сказал довольно громко кадровику, и я услышала: "Что я со старухой делать буду?"

– И вас это не обидело?

– Нет, я понимаю его. Но когда мы встретились, поговорили, он принял меня без лишних слов. Все коллеги – мужчины, но чувствую я себя довольно комфортно. В ординаторской сказала своим сослуживцам: если сама почувствую или вы дадите понять, что я вам уступаю теоретически или практически, тут же уйду. Сейчас я востребована больными и коллегами. Не вижу причины бросать работу.

Я арендую квартиру. Жилье дорогое – 1200 гривен плюс коммуналка по счетчикам (вода, газ, свет). Оплачиваю сама. Я уже обжилась. По "партизанским" тропам из моей квартиры в Первомайске перевезли картины, вышивки, компьютер, одежду, книги и другие вещи. Это уже второе жилье. На первой квартире я побыла 10 дней. Хозяйка испугалась, когда заявились боевики.

– На вас охотились сепаратисты?

– После моего бегства по приказу коменданта некоторые люди пытались под разными предлогами заманить меня в Первомайск. Например, в больнице вдруг решили заработную плату выдать за полгода, которую прежде не платили. И эта сволочь, начальник горздравотдела, звонил мне по семь раз в сутки три дня подряд – мол, приезжайте, а то кассир уедет. На что я ему ответила: "Я проверяла твою совесть и в конце концов убедилась, что ты продажная шкура. Я же понимаю, что на первом блокпосту в Первомайске меня арестуют. Подавитесь этими деньгами!"

Представляю, в каком гневе был Женька, когда узнал, что меня нет в городе. Мне передали, что 1 и 14 января 2015 года во время празднования на площади Ленина в Первомайске он дважды сказал: "Таких людей, как доктор Басс, нужно четвертовать". Но 23 января его самого убили.

– Вам угрожали расправой?

– В меня стреляли. 26 декабря прошлого года боевики нашли меня в Лисичанске, хотя я совсем недавно приехала в город и поселилась на съемной квартире. Трое мужчин в спортивных костюмах поджидали у подъезда. Соседка услышала, что они назвали мою фамилию и номер квартиры, где я жила, сказали, что в любом случае меня дождутся. Я сразу поняла – дело плохо.

В штабе АТО меня предупредили, что в любом городе Украины, где бы я ни была, всегда могу обратиться в местное управление СБУ за помощью. Поэтому я оделась и пошла в СБУ. Во дворе заметила двух подозрительных мужчин. Возможно, это были те самые, которых видела соседка. На мое счастье, управление располагалось недалеко от дома. В СБУ меня обеспечили охраной и посоветовали, что прежде чем куда-то идти, заранее звонить им, предупреждать. Это спасло мне жизнь.

Примерно через полторы недели я утром отправилась на работу. На улице было не очень много людей. В какой-то момент рядом никого не оказалось, и тут прозвучали два выстрела. Боевики не смогли хорошо прицелиться – руку с пистолетом перехватили силовики, которые за мной присматривали. Двоих мужчин, которые на меня покушались, задержали, а потом и осудили.

– Вы общаетесь с коллегами из Первомайска, интересуетесь, что там происходит?

– Недавно позвонила знакомая и рассказала, что в Первомайске на центральной площади подложили мину в мусор, и женщину взрывом разорвало на клочки – мол, это "нацики" сделали. Там никогда не было мусорных ящиков, даже в советские времена. А горожане всему верят и другим пересказывают. Я ответила: "Вот ты сама можешь просто так выехать в Попасную или Лисичанск? А каким образом нацики через несколько блокпостов пробрались к вам?"

Пропаганда с той стороны мощная. Обработку населения российские пропагандисты давно ведут, и не только в Украине. Помню, в 2010 году я была в Тунисе, встретила россиян. Уже тогда они были настроены агрессивно против украинцев. Говорили, что русскоязычных нужно защищать. Теперь они называют украинцев "бандеровцами" и “фашистами”. Допустим, Путин и его идеологи правы. Но дело вот в чем… Все знают, что в Московской области под руководством некоего Лимонова, выходца из Украины, действуют шесть мест, где проводится подготовка мужчин. "Выпускники", если их можно так назвать, имеют право носить холодное оружие и пистолет, ходят в форме СС. Это не фашисты?

– Почему люди больше верят боевикам, из-за которых живут в жутких условиях?

– Сепаратисты постоянно устраивают провокации, чтобы держать людей в страхе, подпитывать ненависть к Украине. К примеру, обстреляют город из ближайших поселков, а потом говорят, мол, украинские нацики палят из Попасной. Это явная провокация. Включите мозг и подумайте, чем нужно стрелять из Попасной, чтобы аж до Первомайска, который в 15 км находится, долетело?

Недели три назад звонила моя пациентка, и я спросила, как обстановка. Она ответила: "Очень хорошо – хозяева чистоту во дворах наводят. У нас теперь никакая не "ЛНР". Мы уже к Ростовской области относимся". Каким образом, спрашиваю, – вы подземный ход в Ростов прорыли?

Люди не хотят вникать. Готовы верить всему, хотя им совсем не сладко живется. Когда они приезжают в Лисичанск, жалуются, что цены у них в четыре раза больше. То есть если у нас десяток яиц стоит 25 гривен, то в Первомайске – 100.

– Как же они живут и где деньги добывают?

– Не переживайте, народ там ушлый. Некоторые выезжают на украинскую территорию, в тот же Лисичанск или в Попасную, и в банкомате получают украинскую пенсию. А потом возвращаются в Первомайск и получают российскую. Когда сепаратисты хотят на кого-то надавить, они узнают, кто получает деньги в Украине (не знаю, как, но они нашли выход на украинский пенсионный фонд и там получают данные о выплатах), а потом требуют, чтобы люди в комендатуру сдали назад российские деньги. Но не везде так. Мои знакомые в Луганске и Донецке получают обе пенсии и гастролируют туда-сюда.

Среди "ополченцев" много людей, которые если не сами принимают наркотики, то являются звеном наркобизнеса или контрабанды. Жить как-то надо, а где взять деньги? Можно с шахты взять уголь и отвезти в Ростов или возить с украинской стороны продукты. Но нормальной работы нет. Получается, сепаратисты всех местных жителей делают преступниками – либо наркоманами, либо наркодилерами, либо контрабандистами.

Среди тех, кто стал сепаратистом, много шахтеров, потерявших работу. Они надели георгиевскую ленточку, не понимая, к чему это приведет. До них начало доходить, только когда сказали: "Бери автомат". А отказаться они уже не могли. Потому что так просто нельзя уйти – потом найдут и убьют.

– Вы помните, с чего началась оккупация Первомайска и когда впервые в городе появились чужие люди?

– В феврале 2014 года начали ходить люди с георгиевскими ленточками. Они явно были засланные, с подозрением смотрели на местных и вели себя странно. Постоянно нахваливали Путина, были крайне недовольны Яценюком. Постепенно эти идеи подхватили жители Первомайска. Тогда тот самый Милютин, о котором я рассказывала, стал привлекать и местное население.

К началу мая появились люди с автоматами. Милиция, прокуратура, мэрия вроде бы работали, но никто вооруженных не остановил. В июне мы, население, узнали, что они зашли в военкомат и забрали оттуда все оружие. То есть к оккупации готовились не один месяц, а городские власти и силовые структуры не противились этому.

В июле уже постреливали. Бывало, встречают человека: "Ты за Яценюка?" – и очередь дают из автомата. Никого не ранили – просто стреляли в воздух, запугивали людей.

– Как горожане воспринимали произошедшие изменения?

– Наверное, больше всего было тех, кто выжидал. Я называю таких людей социальным болотом. Некоторые верили, что запретят русский язык, будут каким-то образом ущемлять их интересы. Но настроенных явно против Украины не было. И тогда, и сейчас высшими эшелонами власти и некоторыми СМИ навязывается мнение о противостоянии запада и востока Украины. Оно не лишено основания, но слишком уж преувеличено. Большинство людей на Донбассе говорят: "Хочу жить в Украине, только бы не было Яценюка и Порошенко". Это тоже результат российской пропаганды. Надо находить способы ей противостоять. Я раньше говорила и сейчас повторю: сегодня Яценюк – завтра Иванюк, сегодня Порошенко – завтра Петров, а страна Украина остается.

Наш заведующий отделением (он теперь работает в Луганске) искренне ненавидел подлеца Януковича, но говорил: "На его месте я бы танки пригнал и подавил всех на Майдане". Когда за шесть суток до подписания соглашения с ЕС Янукович резко поменял свое мнение, все поняли, что он – шестерка Путина.

Я часто бывала в Европе, видела, как там люди живут, зарабатывают, общаются. Там есть чувство собственного достоинства, сочувствие к ближнему. Поэтому я считаю, что евроинтеграция должна была произойти давно. И поэтому первой на Майдан пришла молодежь. Среди них был и мой внук Александр Третьяков. Он стал сотником первой сотни. Потом пошел добровольцем на фронт, воевал в "Айдаре" и сейчас продолжает нести службу, только в других войсках.

Некоторых докторов из Первомайска я убедила занять проукраинскую позицию еще во времена Майдана. Остальным говорю открыто: "Не нравится в Украине – российский флаг в руки, чемодан – и в Чебоксары, Новосибирск, на Колыму, куда пожелаете". И еще. Была бы моя воля, я у тех, кто в РФ поехал, еще бы и украинские паспорта забрала. Пусть там остаются.