Как продолжить позитивные тенденции в украинской экономике в 2017 году - д.э.н. Жалило

Украина вступила в новый год в условиях макроэкономической стабилизации и хотя и сдержанного, но экономического роста. Так утверждают в украинском правительстве.

В бюджете -2017 год предусмотрен дальнейший рост экономики на 3% ВВП, снижение инфляции до 8,1%, увеличение вдвое минимальной зарплаты уже с 1 января до 3200 гривен. Кроме того, правительство представило среднесрочный план приоритетных действий вплоть до 2020 года и в нем главной целью указан экономический рост. Можно ли утверждать, что украинская экономика выходит из рецессии, экономическое дно уже пройдено, и есть предпосылки, а главное – надежную основу для экономического роста? Какие внутренние и внешние риски подстерегают на украинскую экономику и как их обойти? И когда рост ощутят украинские граждане?

Ответы на эти и другие вопросы в интервью Радио Свобода дал руководитель экономических программ Института общественно-экономических исследований, доктор экономических наук Ярослав Жалило.

– Накануне нового года вышла Ваша статья под заголовком «2017 – год ответственного оптимизма». В этом заголовке что ключевое – оптимизм или ответственность?

– Однозначно – ответственность, потому что оптимизм может быть необоснованным, а наша ситуация такова, что мы, действительно, имели положительные тенденции в 2016 году и имеем все основания ожидать продолжения этих тенденций в 2017-м. Но есть, во-первых, риски, которым нужно противостоять для того, чтобы не потерять этот позитивный потенциал. И, во-вторых, 3% роста – это после такой глубины провала, который мы имели в 2013 и даже 2012 года – очень мало. Поэтому второй момент – нам нужно сегодня работать над динамичностью экономического роста. А это ответственность правительства, прежде всего.

– Давайте начнем с рисков, которые могут помешать осуществлению оптимистичных прогнозов. Откуда эти риски происходят – они внутренне украинские, идут извне, потому что все-таки украинская экономика достаточно открыта и в большой мере зависит от ситуации на внешних рынках, ценовой конъюнктуры и так далее?
Риск – не только в обострении боевых действий, а в том, что агрессор может изобретать все больше разнообразных средств, чтобы дестабилизировать ситуацию в стране: и экономическую, и политическую

– Прежде всего, надо вспомнить внеэкономические риски. Мы знаем, что Украина находится фактически в состоянии войны, против нас осуществляется агрессия: как военная, так и гибридная. Поэтому риск – не только в обострении боевых действий, а риски в том, что агрессор может изобретать все больше разнообразных средств, чтобы дестабилизировать ситуацию в стране: и экономическую, и политическую. Это действительно серьезно, это то, что даже находится за скобками.

В экономической сфере, действительно, Украина имеет открытую экономику. И по поводу нового года, есть положительные ожидания от международных финансовых организаций относительно роста глобальной экономики в целом и роста цен и конъюнктуры, улучшения на основных экспортных рынках Украины. Это металл, зерно, руда и химическая продукция.

А риск в том, что если этого не произойдет, то есть если глобальная экономика будет расти медленнее, или какой-то очередной кризис возникнет, то тогда мы очень жестко на себе это почувствуем, и наш рост окажется лишь надеждами. Поэтому нужно строить защиту, чтобы усилить устойчивость против внешних угроз.

Внутренние риски заключаются в противоречивости внешней политики. Обратите внимание, мы повысили минимальную заработную плату, соответственно мы существенно увеличим внутренний спрос, особенно на рынках наиболее широкопотребительской продукции.

– А может это стать двигателем?
Если Национальный банк отнесется негибко к инфляционному риску, а начнет ужесточать монетарную политику, то это прямой путь к торможению экономического роста

– Однозначно может, но одновременно он (внутренний спрос) станет инфляционным фактором. И если Национальный банк отнесется негибко к этому инфляционному риску, а начнет ужесточать монетарную политику, то это прямой путь к торможению экономического роста. И, кстати, к торможению возможностей бизнеса отреагировать на рост потребительского спроса.

Альтернатива тогда – рост импорта, неудовлетворение спроса, потому что отечественный бизнес, соответственно, не может увеличить производство. А рост импорта – это ухудшение торгового баланса, а следовательно, девальвация. Девальвация – это второй риск, потому что она за собой влечет инфляцию и удорожание внешнего долга и так далее.

Увеличение дохода работающих граждан должно базироваться на повышении производительности труда. У нас сейчас перераспределительная модель, то есть просто взяли и перераспределили или через бюджет, увеличив зарплаты бюджетникам, или прямо обязав бизнес платить более высокую зарплату, по крайней мере официально. Это прямой путь к разбалансированию экономики, и ответственность правительства в том, чтобы эту разбалансировку минимизировать.

Да, повышать зарплату надо, потому что сегодня она не выдерживает никакой критики, но это должно быть сбалансировано. Иначе эти негативные последствия, о которых мы говорим, просто нивелируют весь позыв.

И наконец, третий риск. Дело в том, что наш бюджет был доработан, и дополнительное поступление, а соответственно расходы, рассчитанные из расчета на то, что бюджет будет получать больше в результате повышения минимальной зарплаты, потому что растут доходы физических лиц, а следовательно налоги с них. Потому что растет уплата Единого социального взноса, а следовательно, уменьшается потребность финансирования дефицита пенсионного фонда.

– Если это не пойдет в тень, что тоже является риском.

Если произойдет «тенизация», или торможение, или увольнения работников, чтобы оптимизировать расходы, тогда у нас будет проблема с наполнением государственного бюджета
– Так, вы опередили мой вывод, который заключается в том, что если мы рассчитываем на рациональную реакцию бизнеса, точнее даже – классическую реакцию бизнеса, что он начнет платить больше денег и налогов. Если же, действительно, состоится «тенизация», или торможение, или увольнения работников, чтобы оптимизировать расходы, тогда у нас будет проблема с наполнением государственного бюджета. И это серьезный риск.

– Мы постоянно говорим, что правительство, власть должны что-то сделать. А что могут сделать сами предприниматели, сама экономика, в конце концов «невидимая рука рынка» может сработать?

– Понятие «невидимой руки рынка» вообще относится ко второй половине 19 века. С начала 20 века у этой руки есть столько разнообразных ограничений и ниточек, за которые ее дергают, что этот срок уже неактуален.

– Но у нас преобладает модель саморегулирующегося рынка, государство должно везде вмешиваться?

– Есть риск чрезмерного администрирования экономики, мы его, к сожалению, наблюдаем. Меня смущает, что эта среднесрочная стратегия, которую презентовали в конце 2016 года, в значительной степени базируется на административном перераспределении, на административном выборе приоритетов.

Экономика уже проголосовала за свою способность самостоятельно развиваться. 2016 год стал годом роста, а главным двигателем этого роста стали инвестиции в основной капитал и эти инвестиции делались без благоприятной политики правительства в этой сфере, без увеличения инвестиционного кредитования, без значительного увеличения спроса на рынках. Просто потому, что бизнес понял, что ему нужно сегодня перестраиваться, чтобы завтра выжить.

– Речь идет об инвестициях внутренних или внешних?

– Прежде всего – внутренние, внешние инвестиции у нас немного выросли и в прошлом году составили около трех миллиардов долларов. И пошли преимущественно в финансовый сектор.

Основная масса – это внутренние инвестиции, и что интересно – это инвестиции в так называемый реальный сектор экономикиОсновная масса – это внутренние инвестиции, и что интересно, что где-то около 70% – это инвестиции в так называемый реальный сектор экономики. То есть это промышленность, сельское хозяйство, строительство и транспорт. Я считаю, что это признаки здоровья. И важно эти признаки не сломать из-за чрезмерного администрирования.

– Вы назвали некоторые отрасли экономики, в которых растут капитальные инвестиции. Какие отрасли или кластеры, может, те, что Вы назвали, могут стать двигателем роста в 2017 году?

– Они наверняка станут. Это сельское хозяйство, это целый кластер, потому что мы сейчас видим, как сельское хозяйство поднимает аграрное машиностроение, производство удобрений, на него еще должно опираться пищевая промышленность, но тут вопрос спроса.

Второе – это строительный кластер. У нас еще есть дорожное строительство, правительство выделяет деньги на дороги. Соответственно это тоже большой кластер. Это и стройматериалы, часть добывающей промышленности, машиностроения дорожное. И в принципе, это важные двигатели.

Реальный, динамичный, устойчивый рост заключается в том, что инвестиции распространяются по экономике. Для этого должна быть соответствующая финансовая, банковская и правительственная политика по продвижению инвестиций.

Но проблема заключается в том, что уже в 2016 году инвестиции прежде всего были заперты в секторах, которые имеют ликвидный ресурс. Это либо экспортный рынок, или бюджетные инвестиции, или что-то еще. А реальный рост, динамичный, устойчивый рост заключается в том, что инвестиции распространяются по экономике. Растет в одной отрасли и начинает взрываться букетами инвестиций в других, даже мало связанных секторах.

Для этого должна быть соответствующая финансовая политики, банковская политика и соответствующая правительственная политика в отношении продвижения инвестиций. Вот, к сожалению, надо сказать, что в презентованной правительством (текста мы еще не видели) среднесрочной стратегии, я не увидел этой составляющей правительственной стратегии инвестиционной политики.