Письма из Луганска: квартиры ничего не стоят, если в них никто не живет

Ни черта не стоят квартиры без людей в них! Нет, не в плане их стоимости – в плане жизни. Куча моих знакомых и друзей оказались заложниками своей собственности. И спустя три года оказалось, что эти любимые до последнего кривенького гвоздика квартиры и дома нужны тогда, когда в них есть кому жить. Во всех остальных случаях они становятся почище кандалов в ногах. Вот поверьте, - Радио Свобода публикует письма из оккупированного Луганска

Есть у меня знакомая семья врачей. У них был сын. Как и положено в хорошей семье, мальчику дали хорошее по местным меркам образование. Он видел себя в бизнесе. Родители охотно подставили плечо и свой карман, купили квартиру, выучили, открыли ему магазинчик, женили и почти выдохнули…

Но – война. Так вышло, кто мог знать. Как и многие, они, посмеиваясь, выехали на море. Ну, типа, переждем, дальше посмотрим. Все равно отпуск, хотели отдохнуть. Ехали с белыми шортами, кепками и хорошим настроением. Денег хватало переждать всю эту катавасию в безопасном месте: «Пусть уже здесь все решится, и кому нужно, наиграются в войнушки».

Следили за всеми событиями в новостях, за чаем строили планы... Дергали, в общем, Бога за бороду

Так все отличненько начиналось – отпуск, а там свет, вода и безопасность. Следили за всеми событиями в Луганске в новостях, за чаем строили планы, что, может быть, остаться прямо там, у моря – населенный пункт маленький, и врачи нужны, и бизнес можно открыть: есть где развернуться. Дергали, в общем, Бога за бороду. Мысленно уже расставили мебель в том кабинете, который можно было открыть прямо там, чтобы жить и не тужить, когда в Луганске все как-то закончится. ​

Неожиданно к ним пришли украинские военные – кто вы, откуда, надолго ли. Будто невинные вопросы. Очень уж на фоне войны они со своими белыми кепками и отпускным настроением в этом поселке выделялись. А отец семейства неожиданно вспылил. Сам от себя этого не ожидал. Начал кричать на тех военных: где, мол, помощь мне как переселенцу, где жилье, где паек, где деньги, что вы от нас хотите, чего пришли... Военные просто офонарели, честно, от этого натиска. Он – в прыжке метр пятьдесят, а кричал как потерпевший, требовал, угрожал, плевался словами. Смешной такой, как Ленин лысый. Они откозыряли, сказали, завтра зайдут, с утра, за сыном – служить, он как раз призывного возраста. И ушли.

Не служил в их семье никто и никогда. А сын-бизнесмен – так тем более

Отец выдохнул и понял, что наделал. У него, понятно, накопилось к обеим сторонам конфликта, но высказал он все с одной стороны, к кому особенных претензий, в принципе, не испытывал. Просто так случилось. И уже через пару часов все с теми же белыми кепками-шортами сын мчался в Киев, а оттуда – в Израиль первым самолетом, за любые деньги. Надо было бы, поплыл морем, пешком побежал, на верблюдах через пустыню галопом. Все напряглись и вытолкнули его. Не служил в их семье в принципе никто и никогда. А сын-бизнесмен – так тем более. И сын уже три года строит с переменным успехом свой бизнес там, на Земле Обетованной.

А родители вернулись в Луганск. Их квартира, дом (с прицелом под бизнес), квартира сына с ремонтом. Пока все это оббежишь – краны проверить, газ, свет… А потом все это нужно оплачивать, следить за порядком. Так по кругу и бегают.

Как люди учатся после инсульта заново ходить и говорить, так и они стали учиться жить в зоне войны

А воду дают то там, то здесь. Они стали ходить мыться по этим домам-квартирам – то там у них банный день, то здесь. Хотя – сложно. Возраст, то жара, то холод. И привычка – великое дело. Любимые блюда, напитки, места. Оказалось, ко всему нужно привыкать заново. Как люди учатся после инсульта заново ходить и говорить, так и они стали учиться жить в зоне войны. Стали искать, где продают свежее мясо – вырезку, ребра, к которым привыкли, масло оливковое, лекарства, напитки… Местными «военными» брезговали. Хотя войной они тоже брезговали, только на этот раз – не подавая вида. Дальше бежать уже сложно.

Заново выстроить всю схему прежней жизни в Луганске непросто. Радует, что сын в безопасности, что от этой стороны, что от той он далеко. И живет там понемногу на помощь родителей-врачей отсюда. Они к нему наловчились раз в полгода ездить – и внуков проведывать, и сына, и отдохнуть, и пожить как белые люди, наконец, подальше от всей военной нервотрепки. Летают из Ростова, знают эту схему, как свою собственную кухню. За сколько выехать, как доехать, как билеты купить. Все просто уже, хотя и сложно – летом жарко, зимой холодно, в автобусе тяжело. Не те времена, когда ездили поездом Луганск-Киев, а потом до Борисполя, а оттуда самолетом, нигде не ожидая. И выспаться можно было в поезде, и в автобусе было комфортно. Сейчас на «границе» стоять не пойми сколько, а это значит, что нужно выезжать с запасом в сутки, а это значит, что потом ждать в аэропорту полдня до самолета. На ростовских таксистах они уже обожглись – научились ездить автобусом по городу до аэропорта с сумками.

И все будто неплохо сейчас. У родителей работа. Социальные обязанности по пустующей собственности, востребованность даже некоторая в профессии («Не то, что до войны даже близко»), но врачей в «республике» не хватает и на отпуск накопить получается – здесь пенсия, «в Украине», левые деньги…

Жизнь стала сложной, без огонька. Дороги-дороги. Лишнего не скажи, только между собой, на кухне

И сын, главное, в безопасности. Но жизнь стала сложной, без огонька. Дороги-дороги. Лишнего не скажи, только между собой, на кухне. Им не на кого квартиры бросать. Да и друзья все то там, то еще дальше. Кто-то устроился, кто-то ищет, кто-то к себе зовет. Не понимают, почему они здесь. Они сами не очень понимают, но и продавать квартиры сейчас пустое дело. Ясно уже, что сын оттуда сюда не вернется никогда. Пока они живы и помогать ему могут, он сюда не вернется. А ведь были времена, когда стол дымился котлетами «ежами», гости хвалили салаты жены и ее «Наполеон» – сесть было некуда. Где оно все? Заложники все этой войны. Каждый по-своему.

Виталий Коршунов, преподаватель, город Луганск