Тымчук: У Путина два варианта по Донбассу, в 2018 году придется сделать выбор

В следующем году президенту России придется принять решение по Донбассу, и если Владимир Путин не уйдет с оккупированной части Востока Украины, у него могут возникнуть серьезные проблемы.

О том, каким был 2017 год для украинской армии и чего ждать на фронте в 2018-м, в интервью "Апострофу" рассказал координатор группы "Информационное сопротивление", член комитета Верховной Рады по вопросам национальной безопасности и обороны Дмитрий Тымчук.

Во-первых, 2017 год начался с довольно мощной эскалации. Январь-начало февраля — это события в Авдеевке, когда противник довольно таки серьезно и мощно проводил обстрелы и попытки наступательных операций тактического уровня. В то же время, по нашим данным, россияне проводили тестирование той системы логистики оккупационных войск, которую они создали на Донбассе. Во-вторых, система управления. И везде у них обнаружились проколы. Понятно, что Вооруженные силы Украины в январе-феврале 2017 года – это был вариант не 2014 и даже не 2015 года. То есть оккупанты получили по зубам очень быстро и задорно. В то же время россияне сделали ряд выводов для себя.

Обнаружилось, что накопление материально-технических ресурсов, в первую очередь боеприпасов, себя не оправдывает. Буквально за несколько дней по основным типам и калибрам боеприпасов - это касается минометной и ствольной артиллерии - подразделения оккупационных войск, которые были задействованы, исчерпали практически все запасы, и дальше снабжение осуществлялось фактически с колес. Россиянам это жутко не понравилось, поскольку они считали, что за 2015-2016 годы они создали серьезную систему баз, складов и арсеналов для того, чтобы проводить операции оперативно-тактического уровня. А тут оказалось, что они даже в серьезный период эскалации и на тактическом уровне выдержать не могут.

Система управления тоже показала себя не с лучшей стороны. И именно на основании этих событий, в которых ВСУ показали, что готовы к любым сюрпризам со стороны оккупантов и готовы в любое время выполнять боевые задачи, несмотря на те силы и средства, которые задействуют оккупанты на том или ином направлении или участке. После этого россияне сделали серьезный шаг – переподчинение "первого армейского корпуса ДНР" и "второго армейского корпуса ЛНР". Если ранее они были в оперативном подчинении центра территориальных войск Южного военного округа РФ, то после этого, с марта 2017 года, оба армейских корпуса были переведены в подчинение восьмой общевойсковой армии РФ. Соответственно, все оперативные планы стали рисоваться в штабах восьмой российской армии, как и рисуются сегодня.

Весь этот год "первый корпус ДНР" и "второй корпус ЛНР" "кошмарили" различными инспекциями и проверками. Вскрыты куча недостатков, колоссальные схемы воровства, разворовывания финансовых, материально-технических ресурсов и так далее. Но, поскольку сплошь и рядом в этом задействованы так называемые российские советники и все ушло на самый верх, то есть на уровень российских советников в штабе "первого АК ДНР", то бороться с этим стало довольно сложно. Это мы говорим о том, что видели с той стороны.

Для нас все эти события не принесли какого-то облегчения в ведении боевых действий. Россияне взялись очень сильно за дисциплину, за управляемость, за комплектование профессионально подготовленными кадрами своих подразделений. Очень серьезную сделали ставку на подготовку специалистов по наиболее востребованным специальностям – это касается механиков-водителей, командиров, операторов-наводчиков в мотострелковых и танковых подразделениях, артиллеристов, корректировщиков и так далее.

На сегодня, когда проводятся обстрелы с использованием той же ствольной артиллерии, из последних событий - в районе Новолуганского, Травневого, когда действовали подразделения реактивной артиллерии боевиков с территории Горловки, мы видели, что уровень их артиллеристов стал на голову выше. То есть те мероприятия, которые в основном проводились на протяжении сентября-декабря 2017 года, дают плоды, и это тревожный звонок для нас, с одной стороны.

Последствия обстрелов Новолуганского Фото: пресс-центр АТО

С другой стороны, Вооруженные силы Украины все это время тоже не сидели сложа руки. Если говорить о том, как трансформировались наши войска даже за последний год, и сравнить с тем, что было в 2013 году, то можно привести показатель, который будет достаточно красноречивым. Выйдя на пенсию в запас в 2011 году, я помню, что на тот момент проведение батальонно-тактических учений в ВСУ было событием масштаба страны. Когда проводилось любое БТУ, привозилось много журналистов, военных атташе из Киева, показывали, как доблестная украинская армия проводит батальонно-тактические учения. Если в течение года их проходило до пяти штук в сухопутных войсках (вплоть до 2013 года), то это было большим событием для армии. И другая картина. На протяжении только этого года в сухопутных войсках уже проведено 26 учений бригадного уровня, то есть уровнем выше, чем БТУ. До 2014 года про бригадные учения в украинской армии вообще никто не говорил. Если бы кто-то заикнулся об этом, то это бы восприняли даже не на уровне научной фантастики, настолько это было нереально. И только за этот год наши войска провели 26 учений бригадного уровня, а батальонно-тактических учений проведено порядка ста. То есть мы можем оценить, какой уровень подготовки.

К примеру, в воздушных силах наши летчики имеют налет, приемлемый даже по западным меркам — 100-120 часов, что является нормой.

Читайте также: Мы не понимаем, с чем столкнемся, если завтра Путин уйдет с Донбасса

На протяжении этого года мы можем оценить, насколько вырос уровень военной подготовки – и это несоизмеримо с предыдущими показателями. Соответственно, это отражается на том, насколько профессионально действуют наши войска на фронте.

Не секрет, что в 2014-2015 годах во время проведения шести волн мобилизации, когда на фронт отправлялись люди, теоретически имеющие военно-учетные специальности, но, на самом деле, не служившие в армии, то, понятное дело, они попросту не имели навыков. Соответственно, если сравнивать те же сухопутные войска 2017 года, когда приходят контрактники, которые проходят достаточно серьезный и напряженный курс боевой подготовки и только после этого направляются в зону АТО, с армией 2014-2015 годов, то мы видим колоссальную разницу.

2017 год стал показательным как раз в том плане, что мы провели тестирование системы своей боевой подготовки, тестирование процесса обновления вооружения и военной техники, а также тестирование системы обеспечения Вооруженных сил.

Есть очень большая проблема. Украинский парламент сделал очень опрометчивый шаг, когда в прошлом году заложил в военный бюджет шкуру неубитого медведя. Туда были вбиты средства от спецконфискации, имеются в виду "деньги Януковича", за которые Вооруженные силы якобы должны были проводить модернизацию и закупку новых образцов вооружений. Но украинский парламент так и не принял соответствующий законопроект, соответственно, гособоронзаказ был полностью сорван.

В этом году Верховная Рада такой ошибки не допустила. Но к лету этого года даже с готовым документом мы получили практически нулевой результат. Гособоронзаказ был выполнен лишь на 5 процентов. До конца года, прилагая титанические усилия, мы никак не выполним гособоронзаказ. Было проведено заседание комитета ВР по вопросам нацбезопасности и обороны, на котором участники процесса (Укроборонпром, Минобороны, директора заводов), называли разные причины недовыполнения гособоронзаказа. Но, как мне кажется, именно это заседание стало толчком к решению многих проблем. После того, как эти бюрократические процессы были выведены на свет Божий, подвижки пошли. Заводы начали получать средства, соответственно, закипела работа по модернизации бронетехники. Хотя на 2017 год гособоронзаказ также не будет выполнен, но у нас намного лучше показатели, чем в 2016 году.

Дмитрий Тымчук Фото: Дарья Давыденко / Апостроф

Говоря о бюрократических играх, мы получаем абсолютно неприемлемую ситуацию. Идет война, и понятно, что Вооруженные силы несут потери, ведя боевые действия. То есть технику необходимо восстанавливать, ремонтировать, модернизировать, на это есть деньги в бюджете на текущий год, а в это время бронетанковые заводы не имеют заказов, стоят перед тем, что нет средств даже для выплаты зарплаты рабочим. Для воюющей страны это даже не анекдот, а какая-то фантасмагория. Но, тем не менее, это наша украинская реальность.

Я не знаю, какой ситуация будет в 2018 году. Но те средства, которые заложены в госбюджет на следующий год, позволяют выполнить полностью гособоронзаказ так, как его видит Министерство обороны. Однако я боюсь загадывать, какую роль сыграют бюрократические игры и насколько эти средства будут реализованы.

Когда мы говорим об иностранной военной помощи, в первую очередь американской, я бы говорил даже не о суммах, а о том, как именно и на какие вещи они будут направлены.

Для примера. Когда началась война на Донбассе, США и все цивилизованное общество поняли, что речь идет о военной агрессии России, а не о каком-то внутреннем конфликте. Конгресс начал выделять средства для военной помощи Украине. Но проблема в том, что последнее слово было за президентом Соединенных Штатов, тогда Бараком Обамой. И он нашел интересное решение проблемы. Чтобы, с одной стороны, реализовать те средства, которые выделяет Конгресс на военную помощь Украине, но, при этом, чтобы эта реализация как можно меньше раздражала Россию. Львиная доля этих средств пошла на инструкторские миссии, которые касались не только Вооруженных сил, а и Национальной гвардии, других вооруженных формирований. Такие миссии проводились во Львовской области, в Яворовском учебном центре. По мнению тогдашней администрации Белого дома, это не должно было особо раздражать россиян. Понятно, что это намного меньший раздражитель, чем если бы Обама начал давать Украине Javelin. Тем не менее он отчитывался, что военная помощь Украине идет. Хотя уже на тот момент наши военнослужащие, имея реальный боевой опыт на Востоке Украины, могли дать не меньше в плане боевых навыков, знаний как раз в формате ведения гибридной войны, чем иностранные инструкторы нам. Но эти средства были потрачены.

То же самое касалось и других направлений помощи — военных материально-технических ресурсов. Все, что поступало к нам, никак нельзя назвать не то, что оборонительным, а просто летальным вооружением. И даже когда мы стали получать столь нужные для нас вещи, вроде контрбатарейных радаров, тоже были нюансы. На сегодняшний день мы получили порядка 50 РЛС контрбатарейной борьбы. Однако то, что приходило при Обаме, можно было использовать только для фиксирования ситуации. В чем смысл таких РЛС? Они обнаруживают, откуда ведется артиллерийский огонь противником. Соответственно, сразу по этим данным должны вестись контрбатарейные меры, наша артиллерия должна открывать огонь по этим же координатам. Однако функция корректировки нашего огня была технически устранена из этих радаров. Таким образом, это бы замечательно подошло для ОБСЕ, но для ведения боевых действий применение таких РЛС было сомнительно.

Здесь еще вопрос к ВСУ. Мы знаем, что во время событий под Дебальцево была информация, что два таких радара были оставлены нашими подразделениями. И тут как раз срабатывал фактор, о котором говорили эксперты еще до событий под Дебальцево. О том, что оружие, которое передается ВСУ, завтра может оказаться в руках боевиков.

Комитет ВРУ по вопросам нацбезопасности и обороны заслушивал командиров конкретных подразделений, в распоряжении которых были американские РЛС контрбатарейной борьбы и которых обвиняли в том, что они оставили россиянам эти РЛС под Дебальцево. Мы получили подтверждения, что эти РЛС были полностью выведены из строя и восстановлению не подлежали. Однако это негативно повлияло на дальнейшие дискуссии по предоставлению Украине летальных вооружений.

Мне кажется, те события напугали не столько американцев, как наших генералов. По моим данным, на сегодняшний день такие контрбатарейные радары находятся на складах и не используются в зоне АТО. С одной стороны – понятно, потому что Украина строго придерживается Минских соглашений. На передовой мы не используем тяжелое вооружение, в том числе и артиллерию, а только стрелковое и пехотное вооружение. Тем не менее мы оставляем за собой возможность в случае эскалации вернуть тяжелые вооружения на исходные позиции и применить их против противника. И эти РЛС контрбатарейной борьбы должны быть в составе подразделений, которые находятся в готовности выдвинуться в первую линию в случае необходимости.

В ноябре 2015 года Украина получила американские контрбатарейные радары AN/TPQ-36 Фото: Twitter Джеффри Пайетт

Мы понимаем, что вопрос Javelin пока завис в воздухе, но уже есть решения со стороны Белого Дома (разговор состоялся до появления данных о том, что президент США Дональд Трамп готов предоставить Украине летальное оружие, в том числе и Javelin, - "Апостроф"). По другим направлениям Украине предлагают оборудование и технику, которая касается не только сухопутных войск. Мы должны не забывать о других подразделениях Вооруженных сил, поскольку у нас там далеко не самая радужная ситуация.

По ВМС. После того, как основные средства и силы флота были "отжаты" россиянами в Крыму, сегодня мы имеем в составе ВМС то, что нам удалось вывести оттуда.

По ВВС. В принципе, мы можем закрыть вопросы по транспортной авиации. У нас есть "Антонов", который является одним из мировых лидеров среди авиапроизводителей такой техники. А вот по боевой авиации у нас большие проблемы. Причем и по штурмовой, и по истребительной авиации. Здесь можно делать ставку на модернизацию. Однако возникает вопрос, насколько украинский ВПК может модернизировать своими силами нашу штурмовую или истребительную авиацию. Что касается закупки новых единиц боевой авиации, то мы на сегодняшний день этот вопрос даже не рассматриваем.

Изначально ВСУ делали ставку на модернизацию, и это понятно. Модернизировать 5 танков по цене закупки одного — понятно, в какую сторону делать выбор. Однако здесь тоже не так гладко. Мы видим претензии к схеме танка "Булат" Т-64 БМ, который был разработан в Украине. На сегодня наши военные выводят их в резерв, так как они себя не оправдали в зоне АТО. Поэтому необходимо понимать, на что мы будем делать ставку дальше.

Есть успешный вариант с модернизацией танка Т-72. Но нужно понимать, чем отличается Т-72 от Т-64. У профессиональных танкистов свои критерии – это легкость в эксплуатации, в ремонте и так далее. Но с политической точки зрения лучше Т-64, который разработали и производили в Украине, а Т-72 изготавливался на "Уралвагонзаводе" в Нижнем Тагиле. То есть с политической точки зрения для нас лучше делать ставку на модернизацию нашего танка.

Вопросы существуют по всем видам войск. В меру возможностей они решаются. Один из видов успешного разрешения вопроса – это то, что в Украине в этом году освоен выпуск артиллерийских боеприпасов необходимых калибров, наиболее задействованных. Для нас это большое подспорье. Я знаю, по каким ценам мы закупали боеприпасы последние два года — это дорогое удовольствие. Учитывая, что у нас не настолько напряженные действия в зоне АТО, понятное дело, расход боеприпасов не настолько большой. Тем более, что сейчас артиллерию фактически не используем, в отличие от той стороны. Однако понятно, что мы должны быть готовы к любому сценарию, любой эскалации.

Опять-таки, по тем событиям, которые мы наблюдаем последние несколько дней, мы должны понимать, что наши Вооруженные силы должны быть обеспечены полностью по всем категориям — начиная от боеприпасов и стрелкового оружия и заканчивая реактивной артиллерией.

Дмитрий Тымчук Фото: Дарья Давыденко / Апостроф

Долгое время Россия ожидала, когда Украина плюнет и скажет, что Минские соглашения похоронены. И Кремль сможет сказать: вот видите, Украина сорвала соглашения, она против мирного диалога. Сейчас Путин пошел на шантаж, когда начал заявлять, что минский формат имеет низкую эффективность, когда начинает выводить своих офицеров из состава СЦКК. Тут уже Украина застыла в предвкушении, мол, завтра можно будет сказать, что Путин сорвал все Минские договоренности.

Но, на самом деле, эта игра в "кошки-мышки" продолжается не первый год. Все понимают, французы, немцы, россияне и, тем более, мы, что Минск — это мертворожденное дитя. Эти разговоры про дорожную карту – не более, чем клоунада. Все это понимают, но нужно делать серьезные лица, потому что альтернативы как бы нет. Сколько будет продолжаться этот цирк, пока непонятно. Но выборы в России (выборы президента РФ в марте 2018 года, - "Апостроф") могут стать какой-то отправной точкой.

Для Путина сейчас важно сохранять статус-кво. Американцы через [спецпредставителя Госдепартамента США по вопросам Украины] Курта Волкера начинают делать нелицеприятные предложения, пытаясь изменить ситуацию не в том формате, который нравится Кремлю. Но Путин будет тянуть до выборов этот статус-кво. А после выборов начнутся другие разговоры. Все прекрасно понимают, что российская экономика не в лучшем состоянии. И то, что сейчас сохраняются какие-то социальные гарантии, то это продлится только до выборов.

Тот же Крым довольно таки дорого обходится Путину, война на Донбассе стоит не копейки, санкции берут свое, международная изоляция — все эти факторы в совокупности дают возможность понимать, что для россиян после выборов наступят не самые лучшие времена. Им уже напрямую скажут, что нужно довольно серьезно затянуть пояса, а в России далеко не всем гражданам это понравится.

На этом фоне в России к осени 2018 года может создаться такая социально-экономическая негативная ситуация внутри, что Путину придется что-то решать. Крым, понятное дело, он не отдаст, а вот по поводу Донбасса у него станет вопрос ребром: либо уходить с надеждой на снятие санкций, плюс снять с себя бремя финансирования этой кампании, либо продолжать войну с непонятными последствиями уже внутри своей страны. Что он выберет – пока непонятно. Но в Кремле прекрасно понимают, что этот выбор скоро настанет.

То есть после выборов в России стоит ожидать серьезных изменений стратегии Кремля. Единственный вопрос, как будет выходить Путин с Донбасса, пытаясь сохранить лицо, потому что это для него принципиально важно.